Иван Толстой: Сегодня мы посвятили нашу программу литературным премиям. Самым разным. Чем отмечают писательскую деятельность в Старом и Новом Свете? Какие премии считаются наиболее престижными, какова их история и денежное выражение? Что происходит с российскими литературными наградами? На эти и другие вопросы мы попробуем ответить в сегодняшней программе, в которой участвует наш эксперт, писатель и историк Яков Гордин. Мы рассчитываем и на участие в программе наших слушателей. Верите ли вы, что ни за что писателя не награждают и литератор, как правило, достоин награды?

Яков Гордин - председатель жюри, либо член жюри целого ряда литературных премий. Яков Аркадьевич, каких именно?

Яков Гордин: Я имел честь и удовольствие в прошлом году быть председателем Букеровского русского жюри, а до этого я был членом жюри петербургской свободной премии Северная Пальмира и очень симпатичной мне Анциферовской премии. Премии, которая вручается людям, занимающимся, условно говоря, краеведением. Это премия имени замечательного литератора, историка и краеведа Анциферова. И сейчас я получил предложение войти в состав экспертов новой премии Балтийская звезда. Это премия, которую учредил Балтийский Дом - фестивально-театральный центр. Премия будет вручаться широкому кругу профессий, от людей искусства до общественных деятелей, которые, каким-то образом, способствуют развитию и поддержанию культуры. Пожалуй, все, что могу сейчас вспомнить.

Иван Толстой: Распространено мнение, можно сказать, что оно даже преобладает, что всякая премия есть результат закулисной борьбы, не имеющей прямого отношения к самой литературе: хорошо ты пишешь или плохо - дело второстепенное. Что говорит ваш судейский опыт?

Яков Гордин: Премии разные, и я не могу отвечать за премии, к которым я не имел отношение. У меня, скажем, вызывают некоторые сомнения государственные премии. Последнее время был такой печальный опыт, насколько мне известно, Пушкинскую поэтическую премию жюри присудило молодой одаренной поэтессе, а поскольку существует еще некий утверждающий орган, то, в результате, вопреки мнению жюри, премию получил совершенно другой человек. Абсолютно достойный, замечательный поэт. Но, к моему изумлению, жюри не вышло в полном составе в отставку. Вот такая практика вызывает у меня большие сомнения.

Что же касается премий, в которых я участвовал, вы совершенно правы. Вообще, премия и работа в жюри - это опасное дело. Потому что разного рода домыслов и фантазий бывает сколько угодно. Иначе просто не интересно. Скажем, после присуждения Букеровской премии я читал самые неожиданные вещи. Скажем, о том, что на жюри было оказано мощное давление организации Открытая Россия, которая это финансировала. Могу сказать с полной уверенностью, что мне, лично об этом давлении, как и четырем другим членам жюри, ничего не известно. Кандидат и победитель был выбран в результате очень длительных и ожесточенных споров и прошел одним голосом, что не похоже на сговор.

У меня большая практика участия в жюри Северной Пальмиры, вокруг которой тоже клубились всевозможные страсти. Это понятно, потому что у людей, которые думают о премиях, пишут о них, есть представления о некоем идеальном кандидате. Которого, на самом деле, нет. Надо трезво осознавать, что любая литературная премия и вообще премия по культуре, это в некоем роде лотерея. Потому что у членов жюри есть свои человеческие пристрастия, свои вкусы и от этого многое зависит. Но, скажем, жюри Северной Пальмиры, которое состояло из 15 человек иногда между собой даже незнакомых, она по сути своей не могла быть результатом сговора, потому что сговариваться было невозможно. В принципе, могли сговориться 2-3 человека, близких друг другу, но не более того. И жюри даже не собиралось никогда в полном составе, кроме как на объявление результатов. Все делалось анонимно.

Иван Толстой: Почему-то, как правило, у людей, не причастных к присуждению премии есть такая презумпция виновности, презумпция непорядочности в отношении членов жюри. Всегда подозревается, что люди сговариваются. Вроде бы на людях человек порядочный, но как только он становится членом жюри, так немедленно он покрывается шерстью, у него вырастают когти и становится символом коварства.

У нас есть звонок из Москвы от нашей слушательницы Татьяны Михайловны.

Татьяна Михайловна: Добрый день. Я очень люблю читать. Когда господин Гордин сейчас говорил о количестве премий, которые существуют у нас в стране, то мне как-то странно стало, потому что такое впечатление, что этих премий больше, чем выпускаемых книг. Я уже не говорю о качественных книгах. Я стараюсь прочитывать книги, которые претендуют на Букер, и хочу сказать, что с каждым годом планка опускается все ниже. Сейчас в Москве закончился кинофестиваль, и там шел фильм "Долгое прощание" по повести Трифонова. Фильм я посмотрела и решила перечитать эту повесть. И когда я читала, мне до слез было обидно - у нас сейчас уже нет такой прозы, как у Трифонова. И мое мнение такое, что премий много, а книг хороших мало.

Иван Толстой: Это вечное ощущение всякого современника, что раньше было лучше, что раньше люди были титанами, гигантами, а сейчас поросль пошла не та. А сейчас наша другая слушательница - Татьяна Андреевна.

Татьяна Андреевна: Я хочу сказать, что Шолохов неправильно получил Нобелевскую премию, потому что в таком юном возрасте не пишут фундаментальный труд. И такой человек не мог написать, потому что когда судили Синявского и Даниэля, он с ухмылочкой сожалел, что не то революционное правосознание, когда подобных людей приговаривали к смерти. И я хочу сказать, что у автора, который восхвалял сталинские времена, когда был голод, 10 миллионов погибло... его надо лишить обязательно.

Иван Толстой: Мне, все-таки, кажется, что мы должны научиться разделять литературные заслуги и политическую или идеологическую позицию. Деятельность нашего радио на протяжении полувека как раз и была посвящена тому, чтобы разделить в общественном сознании эти вещи.

Я напомню, что непосредственным поводом для нашего разговора сегодня стало известие о новом порядке присуждения государственных премий в России. Их число резко сокращается отныне и с 2005 года сводится к 6-ти. Из них три будут присуждаться в области науки и техники, и три в области литературы и искусства. Но вот размеры их прямо-таки неслыханные - 5 миллионов рублей каждая. Какова первая реакция российской литературной общественности? Этот вопрос мы задали московскому критику Наталье Ивановой.

Наталья Иванова: Что касается деятелей литературы и искусства, то эффект от сдержанного комментария к вполне разгневанному. Сдержанный комментарий последовал в газете "Известия", и он сводится к тому, что три премии по литературе и искусству с достаточно веским денежным обеспечением - это лучше, чем много, но с недостаточным денежным обеспечением. И если их много, то падает престиж и значение премии, она распределяется между большим количеством людей, не всегда этого заслуживающих. Более того, получается, что довольно часто одни и те же люди ходят по кругу и получают раз, потом через несколько лет еще, потом Президентскую, потом Пушкинскую, и так далее. Поэтому считается, что три это лучше. Но самый негодующий комментарий сводится к тому, что это восстановление системы Ленинских премий, которые будут размечать необычайно весомый вклад в литературу и искусство, их значение будут повышено, но, одновременно, через это будет осуществляться какая-то государственная сверхподдержка тех или иных явлений или персонажей. И, естественно, поскольку у нас литература и искусство отчасти являются продуктами идеологии, то есть ощущение, что будут поддержаны те или иные идеологические направления, и это может быть не столь приемлемо.

Я считаю, что вообще государственные премии, как не увеличивай суммы, и как ни сокращай число получающих, это, все-таки, рудимент советского времени. Я-то вспомнила Сталинские премии, ведь получается, что эти премии будут Президентские. Вот Сталинские премии - это были премии, на которые люди покупали себе дачи, роскошные автомобили. Меняли дачу, жену и автомобиль и переходили к другому образу жизни. В наше время, когда литература стала делом достаточно рискованным и на литературе не заработаешь, то это большое искушение для писателя создать нечто, что было бы поддержано советом по литературе и искусству, а не теми экспертами, которые были бы отобраны, как члены жюри. Сейчас в совете по литературе и искусству только один писатель, его фамилия Радзинский. Его вкус не совсем соответствует тому, что поддерживает нынче даже очень разная литературная критика. Это скорее тяготение к массовому успеху у читателя, нежели поддержка каких-то инновационных моментов в литературе и искусстве. Уже даже пошутили и сказали, что первые премии получат Никита Михалков, Олег Табаков и Юрий Бондарев. Что не есть, на самом деле, интересно. Пропадает интрига. Сейчас может быть эта интрига сведена к несколько закулисному лоббированию тех или других персон. Но, тем не менее, есть своего рода напряжение. Правом выдвижения сейчас обладают многие издательства, в том числе и литературные журналы. Теперь правом выдвижения будут обладать только те, кто уже получили государственную премию или являются полновесными академиками, членами Российской Академии Наук.

Иван Толстой: Яков Аркадьевич, вы писатель и историк, то есть ученый, как с вашей точки зрения справедливо распределять премии: дать 15-ти ученым по 10 000 долларов или одному 150 000?

Яков Гордин: Чрезвычайно сложный вопрос, и тут категорического ответа нет. Но, мне кажется, что в наших условиях государственные премии такого размера - это вещь довольно опасная. Если и вокруг гораздо более скромных премий поднимаются такие волны страстей, то можно себе представить, что будет происходить вокруг премий в 5 миллионов. Я согласен с Натальей Борисовной, что здесь есть опасность. Государство, таким образом, может воздействовать на не очень стойких деятелей литературы и культуры. Мне это представляется далеко не безусловным. Нормальная вещь - это премии не государственные. У нас их немного. Скажем, Букер, Национальный бестселлер. Как к ним ни относиться, но это, действительно, премии, которые присуждаются, совсем или не совсем справедливо (я уже говорил, что это зависит от вкуса и состава жюри, что нормально), но это живой, естественный процесс. Вот эта пена, фантазии и презумпция виновности, она тоже элемент культурного процесса. Так было всегда. Это печально, но нормально. Государственные премии, все-таки, присуждаются бюрократическим путем, и выбор принадлежит не группе, не направлению, а государственному органу. У меня это не вызывает энтузиазма.

Слушатель: Александр из Петербурга. Была великолепная премия, которая прошла незамеченной, - это премия которую вручали по прошествии цикла передач Гордона. Эту премию выделил центральный московский депозитарий. Эту премию поделили по-братски. Ученые, как истинные христиане, ее поделили. Нет лучшего и худшего. Вот практикуется ли такое среди литераторов? Устроить попойку на всю премию, помочь коллегам издать книги высоколобые, которые издательство не очень любит, в больших тиражах. Хотелось бы поговорить именно о бескорыстии, потому что премия нужна литератору для самолюбия, но золотой телец не должен обуревать.

Иван Толстой: Яков Аркадьевич, знаете ли вы примеры, чтобы лауреаты пропивали с коллегами свою премию?

Яков Гордин: У меня не так уж много знакомых лауреатов государственных премий. Но что касается лауреатов премий не государственных, то они крайне незначительны по деньгам. Скажем, Северная Пальмира была 10 000 рублей. Разумеется, значительная часть этих денег шла на угощение друзей. Как-то на золотого тельца это не тянет. Есть в Петербурге еще одна очень достойная премия - Царскосельская премия. Я никогда не был в ее жюри, но имел честь быть ее лауреатом. Я попал в очень хорошую компанию, до меня ее получал Ростропович, со мной вместе Темирканов. Но она тоже 10 000 рублей, что, как вы понимаете для тех людей, которых я назвал, не есть какое-то финансовое подспорье. Я согласен с нашим слушателем, что вообще-то главное это моральная сторона дела. Но, тем не менее, есть талантливые и бедствующие литераторы, которые не умеют в конкретных условиях зарабатывать, и для них эта, даже небольшая премия это очень важная вещь. А такая премия, как Букеровская - 15000 долларов, - это возможность для писателя проработать нормально несколько лет. Если у него есть возможность порадовать друзей, - очень хорошо. Если для него это дело выживания, то я не вижу ничего дурного, если человек живет и пишет следующую книгу на эти деньги.

Иван Толстой: Яков Аркадьевич, а живы ли сейчас премия Северная Пальмира и Царскосельская?

Яков Гордин: Царскосельская - да, насколько я знаю, потому что инициатором этой премии был и есть очень активный и деятельный молодой поэт и литератор Николай Якимчук, который нашел в Царском селе постоянного спонсора, и премия живет. С Северной Пальмирой хуже. По-моему, она сейчас временно прекратила свое существование, потому что денег на нее не находится.

Иван Толстой: Как обстоят дела с литературными премиями в других странах? Наши авторы подготовили небольшую панораму ответов. Начнем с Франции. Рассказывает Семен Мирский.

Семен Мирский: Число литературных премий во Франции больше, чем во всех остальных странах вместе взятых. Мне не раз приходилось слышать это фантастическое утверждение, навряд ли отвечающее действительности, но, в то же время, констатирующее несомненный факт - число литературных премий в этой стране необычайно велико. И, в то же время, роль государства в присуждении премий за достижения в области литературы во Франции мала, чтобы не сказать ничтожна. Единственная премия, с натяжкой отвечающая статусу государственной, это премия, присуждаемая Французской Академией, официальным покровителем которой является президент республики. Как ни странно это звучит, но премия, которую присуждает Французская Академия, не принадлежит к разряду самых престижных и не числится в списке пяти, так называемых, больших премий. А пять больших премий - это Гонкур, Ренодо, Фемина, Интер Алье и премия Медичи. Если говорить о денежном измерении, то лауреаты названных больших премий получают в наши дни очень небольшие деньги. В случае Гонкура - символическую сумму, равную 10 евро. На эти деньги можно выпить пару кружек пива на Елисейских полях. Академи Франсез выплатила своему лауреату прошлого года 7 500 евро, а самые большие суммы денежного вознаграждения связаны с премиями, которые присуждают жюри, заседающие в двух парижских кафе, имеющих славную литературную традицию - кафе "Флор" и "Ле Дё Маго". Не знаю, есть ли необходимость пояснять, что практическое отсутствие денежного измерения не мешает лауреатам больших премий превращаться в зажиточных, а иногда и богатых людей через неделю-другую после присуждения им премии. Дело в том, что факт присуждения престижной премии, и, главное, литературный престиж членов жюри являются столь мощным стимулом рекламы, что книги лауреатов больших премий раскупаются, как горячие бублики. Так было с книгой Франсуазы Саган, которая, по ее собственным словам, проснулась богатой, после опубликования романа "Здравствуй, грусть". Та же судьба постигла увенчанные Гонкуром, Ренодо и другими большим премиями книги Патрика Модиано, Маргариты Юрсенар, Ромена Гари, Маргариты Дюрас, если ограничится премиями второй половины 20 века.

Ну а если копнуть глубже, то взору открывается захватывающая, я бы сказал, даже волнующая картина. Эмблематичен пример премии, носящей имя братьев Гонкур. История в двух словах такова. В 1870 году после безвременной кончины Жюля Гонкура Эдмон решает увековечить память брата и основывает литературное сообщество, позднее переименованное в Академию в пику Академи Франсез, отказавшей в разное время допустить в ряды бессмертных таких гигантов французской литературы, как Бодлер, Бальзак, Флобер, Мопассан и Золя. Через двое суток после кончины Эдмона Гонкура в 1896 году нотариус зачитал завещание, в котором деньги лежавшие на банковском счету знаменитых братьев стали учредительным капиталом премии, носящей их имя. Исполнителем завещания был Альфонс Доде. Причем, мудрость завещания Эдмона Гонкура заключалась в том, что деньги были заведомо предназначены не для награждения авторов, а для обеспечения, как он написал "на вечные времена работы самой Академии".

Гонкур предвидел, что престиж писателей, заседающих в жюри премии и вытекающая отсюда реклама, будет лучшим гарантом материального благополучия лауреатов. 100 с лишним лет, прошедших со времени основания премии, в списке лауреатов которой числится, к примеру, Марсель Пруст, получивший Гонкура в 1919 году, после выхода в свет "Под сенью девушек в цвету", полностью подтвердили прогноз Эдмона и жизнеспособность основанной им премии. Жаль только, что Гонкур присуждается исключительно за произведения, написанные по-французски.

Из других больших премий, которые присуждаются не только французским но, также иностранным авторам, самой престижной считается премия Медичи. И присуждение несколько лет назад премии Медичи Людмиле Улицкой, после выхода во французском переводе ее повести "Сонечка", стало важным этапом всемирного признания этой российской писательницы.

Слушательница: Галина Сергеевна. Москва. Я хочу сказать вот о чем. Забавно, что заставкой была музыка "Жизнь за царя" потому что, по моему размышлению, премия - это огромное искушение для того, кто ее получает. Гигантов мы не видели, а наоборот мы видели грустное зрелище, как поэт, обласканный Анной Андреевной Ахматовой, бывший другом Иосифа Бродского, в каком-то верноподданническом раже сравнивал президента с царем и пытался его поцеловать. Было даже президенту неловко. И я представляю, как было бы неловко и Анне Андреевне, и Бродскому, и зрителям. Поэтому, конечно, премия - огромное искушение, и чем больше она будет, тем больше будет искушение.

Иван Толстой: Германия изобилует различными литературными премиями. А не специалисту в этом вопросе разобраться довольно трудно. С этим попытался справиться наш германский автор Александр Манхайм.

Александр Манхайм: Я решил обратиться к главному лектору Немецкого литературного фонда, Гюнтеру Никелю. Вот его мнение.

Гюнтер Никель: В Германии несметное количество литературных премий и, по-моему, каждый день присуждается, по меньшей мере, две из них. Дело в том, что чуть ли не каждая деревня, я уже не говорю о городах, пытается украсить себя каким-то более или менее известным автором. Естественно, что таким образом распорядители премии как бы обязывают писателя, а зачастую это молодые литераторы, участвовать в различных культурных мероприятиях.

Александр Манхайм: Господин Никель, рамки нашей передачи, к сожалению, явно не позволяют нам перечислить все литературные премии в Германии, да и вряд ли имеет смысл зачитывать длинный список. Но давайте остановимся хотя бы на нескольких наиболее известных и престижных премиях, не предъявляющих к их лауреатам каких-либо требований.

Гюнтер Никель: Да, вы правы! Есть престижные премии, которые, отнюдь ни коим образом не связывают писателя какими-либо обязательствами. К таким относится, прежде всего, премия имени Бюхнера Немецкой академии языка и поэзии. Ее лауреат получает, кроме почетной грамоты в качестве признания его творчества, 40 тысяч евро. На втором месте я назвал бы премию имени Брайтбаха, которая в общей сложности составляет 120 тысяч евро, но делится одновременно поровну между тремя лауреатами различных литературных жанров. Ну, и на третьем месте, пожалуй, стоит назвать тоже ежегодную Кранихштайнер премию Немецкого литературного фонда в Дармштадте, который я представляю. Она составляет 20 тысяч евро, к тому же у нас есть еще поощрительная премия для молодых, начинающих литераторов, во всяком случае, не старше 35-ти лет, в размере 5 тысяч евро. Но существуют многие другие, может быть, не столь крупные в денежном выражении, зато имеющие признание и вес в литературном мире. Например, премия имени Мари-Луизе Кашниц, присуждаемой Евангелической академией Тутцинга, или Пауля Селана за лучший перевод на немецкий язык, которая, кстати, тоже от нашей Академии.

Александр Манхайм: Следует отметить, что в Германии в принципе нет государственных литературных премий. Как правило, это общественные фонды, существующие главным образом за счет пожертвований крупных индустриальных предприятий, а также меценатов (благо можно списывать с налогов). Однако зачастую Федеральное правительство или земельные, а то и муниципальные власти выделяют дополнительно средства на поддержание всевозможных культурных частных фондов. Кстати, Немецкий литературный фонд, с представителем которого я беседую, является, пожалуй, единственным такого рода учреждением в Германии, целиком финансируемым из средств налогоплательщиков.

На мой вопрос, являются ли субсидии средством давления на литературу? и почему в Германии нет государственных премий, Гюнтер Никель ответил:

Гюнтер Никель: Этого не должно быть, ибо политика не правомочна вмешиваться в литературу и искусство. Немецкие законодатели это хорошо сознают сами и никогда не посягнут на такое. Наши литературные институты в своих структурах и определениях самостоятельны, работающие там эксперты различных жюри и комитетов, как правило, весьма далеки от политических дел. Во всяком случае, прямого влияния на литературу политика у нас не оказывает.

Александр Манхайм: Хочу напомнить, что мы говорим не о международных немецких литературных премиях, присуждаемых на книжных ярмарках во Франкфурте-на-Майне и Лейпциге, а о сугубо внутренних, которых удостаиваются исключительно немецкие авторы. И здесь, по-моему, уместно уделить внимание еще одной весьма необычной немецкой премии. Я имею ввиду премию имени Адальберта Шамиссо, которой награждаются ежегодно литераторы, пишущие на немецком, несмотря на то, что этот язык не является их родным. Хозяином и инициатором премии в размере 10-ти тысяч евро является Баварская академия изящных искусств. Вот что говорит о назначении этой премии Генеральный секретарь академии, доктор Освальд-Георг Бауэр.

Освальд-Георг Бауэр: Эта премия была задумана первым делом в качестве поощрения скорейшей интеграции многочисленных иностранцев, проживающих в Германии.. Лауреатами премии Шамиссо могут стать, представители различных национальностей, например, турки, югославы, русские, прибегающие к немецкому, как к литературному средству самовыражения. Причем, подчеркиваю, речь идет никоим образом не о переводах, а об оригинальных произведениях, написанных иностранцами на немецком языке.

Иван Толстой: Яков Аркадьевич, уже неоднократно в нашей передаче говорилось о том, что государственных премий во многих странах практически нет. В журнале "Звезда", в котором вы являетесь соредактором, есть замечательная премия, которая носит имя Довлатовской. Довлатов, как известно, был многолетним сотрудником Радио Свобода. Я думаю, что нашим слушателям было бы интересно узнать, что это за премия, кому она уже присуждена, и какими критериями движимо жюри, когда выбирает того или иного лауреата?

Яков Гордин: У журнала "Звезда" есть две премии. Довлатовская премия - не совсем премия журнала "Звезда". Она вручается в нашем журнале и нами организована, но есть Довлатовский фонд. Это достаточно условная организация, но от имени которой эта премия вручается. Премия журнальная вручается по итогам года, членами жюри являются члены редколлегии. Тут очень просто, и никаких вокруг коловращений, к счастью, не происходит.

Что касается Довлатовской премии, то это премия за лучший рассказ или серию рассказов года по мнению предшествующих лауреатов этой премии. Несколько лет назад ее получил за серию рассказов-зарисовок Алексей Герман, режиссер. Предыдущие лауреаты решили, что он вполне этого достоин. Это очень незначительная в финансовом отношении премия. Первую премию вручали стилизованно в полиэтиленовом мешке мелкими купюрами. Выглядело это достаточно трогательно.

Но если позволите, я еще хочу сказать два слова по поводу того, что нам рассказали. Конечно, можно только позавидовать Франции и Германии. Когда одна из наших слушательниц сказала, что у нас премий больше, чем книг, которые выходят, это большое заблуждение. Премий на самом деле у нас очень немного. И чрезвычайно было бы важно, если бы гиганты индустрии, финансовые организации осознали свой долг перед отечественной культурой. У меня такое впечатление, что во Франции, испокон века и в Германии относятся с гораздо более теплым чувством к своей литературе, чем, увы, в России, которая считается литературоцентричной страной. Тем не менее, у нас отнюдь не распространена идея поддержки литературы. Хотя больших денег в стране достаточно. И дело не в том, чтобы дать автору большой куш, чтобы он мог до конца жизни ни о чем не думать. Речь идет, так же, как и случае с мудрой Гонкуровской премией, чтобы книга, удостоенная премии, вышла большим тиражом. Это хорошо и автору и читателю. Естественно, должен быть гораздо более тщательный, чем сейчас у нас, принцип отбора. А что касается того, что особенно премий давать некому, как считает наша слушательница, то, по-моему, проза российская нынче в кризисе, хотя есть достойные вещи. Я тоже Трифонова чрезвычайно ценю и люблю и с удовольствием дал бы ему сейчас любую премию. Но, тем не менее, стимулировать процесс литературный - это благое дело, и я надеюсь, что наши российские деньги примут наконец серьезное участие в этом процессе. Ведь Букер, одна из наиболее крупных и почетных премий, финансируется Юкосом, и дай им Бог здоровья и спасибо за это.

Слушатель: Сергей Иванович, Москва. Скажите, пожалуйста, какую, французскую или англосаксонскую модель присуждения премии вы бы выбрали для России?

Яков Гордин: Я в некотором затруднении, потому что англосаксонских премий я не очень много знаю. Вот Пулицеровская премия - она скорее за публицистику и дается за выдающиеся достижения в этой области. У нас такой специальной премии, такого уровня просто нет. Меня бы устроила и французская и немецкая модель. Дело не в этом. Они вообще схожи. Дело в том, чтобы премии были общественные, потому что государственные премии, особенно при нашей мощной традиции, идущей еще со времен, когда Государь награждал писателя табакеркой с бриллиантами или перстнем, а затем сквозь советское время...Государственное поощрение таит в себе определенные опасности. Важно чтобы премии давались общественными культурными организациями, какими-то группами людей, имеющих такую возможность, которые бы доверяли созданным ими жюри.

Иван Толстой: Попробуем на вопрос нашего слушателя об англосаксонском примере ответить с помощью репортажа нашего нью-йоркского корреспондента Яна Рунова, который расскажет о том, как это делается в Америке.

Ян Рунов: Книжных премий в Америке множество. Общенациональные и в рамках отдельных штатов, этнические (для писателей-афроамериканцев, латиноамериканцев, евреев, индейцев) и поощряющие авторов, положительно показывающих жизнь гомосексуалистов и лесбиянок. Ну и, конечно, премии по литературным жанрам: поэзия, проза, фантастика, драматургия, публицистика, переводы, книги для детей, даже информационные сборники....

- Какие книжные премии считаются самыми-самыми? - спросил я у сотрудницы Института религиозной и общественной жизни Мидж Дектер, муж которой - главный редактор журнала "Комментери" - недавно получил от президента Буша высшую гражданскую награду США Президентскую медаль Свободы.

- Я могу назвать несколько, но ни одна не является государственной. Потому что если вы получаете деньги от государства, вы знаете, что за этим следует: приходится играть по их правилам. Это неизбежно и этически, и психологически. У нас в Америке нет государственных литературных премий. Но у нас есть так называемые гранты, стипендии от федерального Дарственного фонда искусств. Это деньги, которые выдаются работникам литературы и искусства, чтобы они могли закончить начатый труд. При этом огромное количество получающих такие гранты против всякой зависимости от правительства. Если говорить о самых престижных литературных премиях в Америке, то это Национальная Книжная премия и Пулицеровская премия.

- Можете ли вы назвать хотя бы приблизительную общую цифру всех книжных премий Америки?

- Я не знаю, сколько их, потому что десятки разных организаций объявляют свои премии. Их очень много, но крупнейшие - две.

Мне никто не смог сказать точно, сколько всего книжных премий в Америке. Я сам насчитал около 50. Поэтому речь лишь о наиболее значительных.

Главную - Национальную Книжную Премию в области художественной литературы - присуждает Национальный Книжный Фонд по 4 номинациям: Книга Года в беллетристике, в поэзии, в детской литературе, в документальной. Вручение каждому из победителей 10 тысяч долларов и хрустальной статуэтки проходит в ноябре в Нью-Йорке.

Вторая по престижности премия - Пулицеровская, существует с 1917 года и носит имя американского журналиста венгерского происхождения Йозефа Пулицера. Эту премию получают американские писатели любых литературных жанров, журналисты, композиторы. Денежные суммы включаются в эту премию в очень редких случаях и не более 5 тысяч долларов в каждой категории.

Затем следуют премии писательского Пен-клуба. Это и Фолкнеровская, которая включает награду в 15 тысяч долларов, и Набоковская (20 тысяч долларов), Роберта Бингхэма (35 тысяч долларов), имени Хемингуэя и множество других. Каждый месяц в Америке вручаются несколько книжных премий. Например, в июле сразу четыре: Американская книжная, Литтоновская по художественной литературе, Медаль Карнеги, медаль имени Кэйт Гринеуэй для книжных иллюстраторов...

Иван Толстой: Какие литературные премии вы знаете? Такой вопрос на улицах Пскова задавала прохожим наш корреспондент Анна Липина.

- Нобелевская. Еще, по-моему, есть премия для молодых, Пушкина, вроде бы.

- Букер, Нобелевская по литературе, Бродский ее получил в 1987 году, Солженицынская. За последний год премия Солженицына была присуждена съемочной группе фильма "Идиот".

- Есенина, мне кажется.

- Нобелевская. А так много существует в каждой стране имени их великих писателей. Во Франции есть премия Дюма, в Великобритании Шекспировская премия. А у нас практически весь Пантеон русских классиков. Молодежные, за общий вклад.

- Из литературных не знаю. Знаю, что есть Нобелевская во всех направлениях науки и искусства, Лермонтовская, Пушкинская, Шолоховская в советские времена была.

- Пулицеровская, это, по-моему, американским фантастам за лучший фантастический рассказ или повесть.

- Шолоховская, Нобелевская, Блока, Лермонтова, Пушкина. Вообще премии известных наших классиков. Слышала, что есть премия Букера, это с детективами что-то связано.

- Сталинская премия, в свое время Шолохов получил. А из современных Букеровская, наверное. Еще есть какая-то антибукеровская. Слышал, что есть премия Дебют, и Нобелевская.

- Букеровская за лучший роман года, Пушкинская, Лермонтовская.

- Знаю, что существует очень интересная премия имени Андрея Белого, учреждена она еще самиздатовским журналом "Часы" и сама премия включает бутылку водки и яблоко. Денег у журнала не было, но бутылку водки они могли писателю дать и яблочком закусить.

Иван Толстой: Так псковичи отвечали на вопрос нашего корреспондента Анны Липиной. Заметим, что никто из отвечавших не назвал российскую государственную премию по литературе. Вероятно, до сих пор ее сильно оттесняли другие. Бьюсь об заклад, что отныне она на слуху будет у всех.